С началом августа у Аристарха каждый год включалась застарелая печалька. Вот вроде еще целый месяц лета, а уже как-то не так кайфово, не так. Наверное, это еще со школьных времен досталось в наследство.
Аристарх почесал небритую щеку, хмуро глядя на календарь. Уже 4 число.
— Где тут стоп-кран? Дайте нажму…
— Аристарх! — донеслось из-за стены, — Не кисни, приятель! Давай по пивку?
— Я пиво не пью, — огрызнулся Аристарх, швырнув в стенку подушкой.
Татхагата просочился сквозь розетку и сделал лицом так:
— Я не понял…
— Да чо тут непонятного? — буркнул Аристарх.
Татхагата расплылся в улыбке. Сходил на кухню, притащил поднос с чаем, медом и плюшками (и где только успел нарыть все это?), уселся в кресле и принялся смачно наворачивать.
Аристарх вздохнул, посмотрел на плюшки и чай. На душе помягчело чуток. Наплескал себе в кружку тоже, меда с лимоном добавил. Взялся за плюшку.
— С чем хоть?
— Да с чем хошь!
Аристарх подумал секунду. Захотел с вишнями. Откусил. И правда — вишни.
— Эх… Хорошо тебе, соседушка, — вздохнул снова Аристарх, — Можешь наколдовать что угодно. Вот бы с летом так. Ну чтоб всегда было.
— Серьезно? — удивился Татхагата, — А ты уверен, что действительно этого хочешь?
— На все сто!
— Ну, будь по-твоему.
И с этого дня Аристарх все время просыпался 4 августа. Потом печалился, почесывая небритую щеку. Потом швырял подушку в стенку. Потом вместе с соседом пил чай с плюшками, медом и лимоном. И так сто восемьдесят семь раз. На сто восемьдесят восьмой взмолился:
— Данунах! Давай обратно все как было!
— Как пожелаешь — усмехнулся Татхагата и выключил временной тормоз.
Все покатилось обычным путем.
А что же печалька по поводу уходящего лета? А никуда она не делась. Вот хоть тресни! И вообще не понятно стало, чего теперь-то печалиться. И бесконечного повторения лета не охота, и зима все равно напрягает. Вот гадство!
— Просто ты человек, тебе это свойственно, — сказал Татхагата.
— Ну да, ну да… Ладно, проехали.
Через день печалька сама собой закончилась. Так оно и бывает. Всегда.
