У Аристарха Гаутамы была заветная мечта — умотать во Францию и поселиться на ферме в Провансе среди виноградников.
С утра и до обеда работал бы в саду, а потом бездельничал, попивая домашнее вино с сыром и почитывая какого-нибудь старинного поэта, вроде Фредерика Мистраля с его «Сбором олив».
С местными общался бы непременно на старо-провансальском, нещадно рыча раскатистое «Рррр!» и гнусавя конечные n. А они бы его непременно называли «Mon ami Aurrrristide». Ну красота же!
Почему Прованс? Да фиг его знает. В каком-то фильме увидел, наверное, вот и вставило.
— Дык, елы-палы! — мечтательно вздыхал Аристарх.
— Шняга полная! — возражал сосед Татхагата, — Какой из тебя, нафиг, француз?
— Tu ne penses pas?
— Non je ne pense pas.
Аристарх надулся и стал крошить сушки одну за другой, бросая их в чай без всякой меры.
— Зря обижаешься, — флегматично заметил сосед, отгоняя мух от воблы — Был у меня там один знакомец по фамилии Лавуазье, ученый, дельные вещи предлагал, образование толкал в массы. И че? Оттяпали ему башку за это и думать забыли.
— Так то ж когда было.
— Нет, брат, люди не меняются. Особенно в глуши, как твой хваленый Прованс. Забудь! Давай лучше по пивку?
— Я не пью, — повторил Аристарх в 1023847 раз, выуживая размокшие сушки из чая.
На обед Аристарх приготовил французский суп à la Bouillabaisse из рыбных голов, что накопились в морозилке. Получилось наваристо. Слопал две тарелки разом. На душе отмякло.
— Ce magnifique!
Мураши выползли из-под плинтуса, поглядели на Аристарха вопросительно, но серьезно. Он высыпал им на газетку остатки рыбьих голов. Командир мурашей кивнул и погнал работяг плеткой, чтобы не расслаблялись и не глазели по сторонам на всякое.
Вечером Аристарх долго смотрел французский документальный сериал Thalassa про море и все никак не мог решить, куда бы ему больше хотелось — к морю или все-таки в деревню. И там и там было одинаково хорошо и вольготно.
— Я бы к морю полетел, — задумчиво протянул Авалокитешвара, проявившись на табуретке рядом, — Там тепло, там воздух целебный, йода полно и других ништяков. И ракушки. Я люблю ракушки.
— Дык елы-палы! В деревне тоже воздух будь здоров какой!
— Не, там навозом воняет. Я не люблю навоз.
Аристарх усмехнулся. Ишь ты! Навоз он не любит. Хотя с таким количеством голов оно и правда, наверное, сильно по носам бьет.
Ночью Аристарх долго ворочался и не мог заснуть. То ему мерещился мистраль, дующий в форточку, то воняло рыбой откуда-то из-под плинтуса, то чесалось что-то в ноге. А когда заснул, наконец, то увидел странный сон.
В этом сне Аристарх плыл на лодке по морю, волны мирно покачивали его и убаюкивали. Он свернулся калачиком и опять заснул на дне лодки. А в том, другом сне, он снова плыл на лодке, и волны баюкали его, и он снова засыпал. И так бесконечное количество раз.
При этом погодка стояла замечательная! Солнышко грело, чайки покрикивали весело, пахло морем и булочками с корицею, а над всем этим лилась затейливая мелодия аккордеона и едва слышалась малопонятная грассирующая речь…
— C’est la vie mon ami, — кто-то тихо сказал прямо в ухо.
— Ну дык елы-палы!
